По дороге медленно шел обоз, везущий товар в столицу.
Слышался смех и потрескивание колес по тропе.
Во главе обоза. рядом с лошадью главы купцов, шагала молоденькая девушка, на вид - лет пятнадцати, с медно-красными волосами, чуть-чуть не доходящими до плеч. Одета она была в светлое платье и дорожный плащ, за плечами - вещевой мешок и лютня.
- Куда путь держишь, "птица"? - спросил купец.
- Да вот, может, до столицу дойду, порадую столичный люд своими куплетами - авось понравиться, - улыбнулась девушка казалось, в ее серо-голубых глазах играет солнце.
- Звать-то тебя как?
- Мать с отцом Тинвэль прозвали, люд простой - Соловей из Равеншо.
- Соловушка, значит... красиво. Впрочем, твоему брату всегда красивые имена дают
- Дык нельзя некрасиво прозвать поэта
- Что в мире-то твориться, Тинвэль?
- Много я бродила, да мир не меняется пока что - ведьмы горят, птички летают, пираты нападаю... Прям скучно - баллады не о чем складывать, - рассмеялась она, как звонкий ручей.
- Мне бы твои проблемы, Соловушка... - тихо проговорил купец. Да, королева дала послабление, но королева-то далеко, а "красные" произвол устраивают. Сейчас человек завидовал этой беспечной девушке с лютней через плечо, хотя его и удивляло, почему девица пятнадцати лет отроду ходит по миру с песней, а не сидит в доме, как ее сверстницы, что ткут, прядут да жениха ждут. - Уж коль встретились, спой мне песенку, птичка
- Спою, - она снова улыбнулась и запела старую дорожную песню. Девушка ни на чем не играла, но от этого песня хуже не становилась. - Бежит, бежит дорога,
Блуждая средь полей;
Уводи от порога
Детей и королей,
Ведет на земли Юга,
За окоем лесов,
Где госпожа Фортуна
Вращает колесо.

Идти дорогой вечно –
Я дал такой обет,
Оставив дома нечто,
Чему названья нет…
Бежит, бежит дорога
По лезвию любви –
Эй, Смерть, седой охотник,
Коль можешь, так лови!
Те из людей, что знали слова, стали подпевать бродячему менестрелю, от чего в глазах ее горел озорной огонь, и девушка пела все громче, хотя и чистый голос Соловья к концу песни уже тонул в других голосах...

- В столицу товар продавать, господа, - спокойно ответил купец, не заметив, что "птица" шмыгнула между телег. Впрочем, это можно было ожидать - "красные" и менестрели никогда друг друга не любили, но чтобы так сразу.
Девушка догадывалась, что стражам королевы на нее, мягко скажем, все равно, но как-то мозолить им глаза лютней, кротким платьем (по меркам "благочестивых" девушек) и вообще своим видом, она не хотела.
Но "красный"-то был не один. Оказавшись на другой стороне обоза, она сразу заметила еще одного стража, вылезающего из кустов. М-дя, допрыгалась, "птичка"...

Тинвэль глубоко вздохнула, но делать было нечего. Осталось надеятся на последнее оружие менестреля - слова.
- Приветствую храбрую гвардию Ее Королевского Величества. Вам что-то от меня нужно? - спросила она, нарисовав на лице искреннее недоумение. Впрочем, она и в правду не знала, почему могла понадобиться "красным". Если они, конечно, за ней, а не просто узнать кто такая и почему здесь шастает.
- Конечно же нет, мы просто раньше хотели поехать, да вот с "птицей" по дороге встретились. А дорога с ними, хоть и веселее, но длинней становиться - время на песни и сказания тоже нужно, - сказал купец, ничего не подозревая. Впрочем, он и думать не мог, что стражам нужна была эта милая пятнадцатилетняя рыженькая девушка, она за свою короткую жизнь и сделать ничего не успела! Наверно...

- А вдруг... я, конечно, всего-лишь скромная менестрель, законы соблюдаю, но и ко мне могут по разному относиться... - ответила на это она, абсолютно искренне.
Почувствовав, как ее "аккуратно пододвинули", тихо фыркнула, но ничего не сказала. Мало ли... "птица" хотела летать и дальше, а не потерять свои крылья.
- У каждого своя работа, - девушка улыбнулась. - Кому-то - соблюдение законов проверять да поручения Ее Величества исполнять, кому-то - песни петь да дороги мерять шагами.... Я могу идти куда мне захочется?
Купец, разговаривающий со стражем, краем уха слышал этот разговор. Он подозвал к себе мальчишку-слугу, дал ему несколько серебрянных монет и попросил передать рыжей девушке с лютней. Поручение тот не замедляясь выполнил, присвоив себе одну монету, а остальные оказались в кожанном кисете на поясе менестреля.

- Да хоть сейчас, - улыбнулся купец. - Соловей, с нами ты иль своей дорогою пойдешь?
- Скоро деревенька будет в стороне от дороги, я туда сверну, - сказала девушка. Даже "красные" не должны были нарушать ее планы - это она решила для себя очень давно. А еще она чувствовала, что страж проявляет к ней какой-то слишком сильный интерес - не "птицу" ли им сказали поймать, вот теперь и выполняют? Но идти разрешили, значит - поа все нормально.
Вскоре обоз тронулся в путь, мало что изменилось - только теперь рядом с купцом были стражи, а не хрупкая девушка с лютней через плечо. Она шла чуть поодаль, изредка отвечая на вопросы, а заодно и придумывая новую песню, как ни странно, грустную. Название ей Тинвэль уже дала - "Менестрелям, убитым на войне, или посвящение "птицам" с обломанными крыльями".
OOS: все, я пошла спать, намариэ, спасибо за игру)

- Мало нас, "птиц", осталось на этой земле, увы, мало... - тихо сказала она. - Впрочем, умений наших это не уменьшило. Правда, я не умею играть на ходу, поэтому буду а-капелла. - она глубоко вздохнула, вспоминая дорожные песни. Не петь же "красному" песенку о ведьме или тем более почти народные куплеты про строптивую девушку!
- Убегает дорога вперед и вперед,
По камням, под деревьями, в горы,
По пещерам, которым не ведом восход,
Вдоль потоков, не знающих моря,
По едва проходимым глубоким снегам,
По зеленым лужайкам в июле,
Меж цветов, по траве и опять по камням,
То при солнце, то ночью безлунной.

В небе тучи уходят, сияет звезда,
И несут нас усталые ноги,
Наконец-то домой, возвращаясь туда,
Где конец и начало дороги.
И глаза, что видали огонь и клинки,
Холод каменных подземелий
Снова смотрят, как в солнце. Летят мотыльки
Над холмами в знакомых деревьях.
Песня была не ее, впрочем, больше половины песен, которые пели "птицы" были написаны задолго до них. А эта, "О дороге" была очень старой и тоже почти народной, но те, кто слышал, как пела Соловушка из Равеншо, предпочитали молчать, наслаждаясь ее чистым голосом. Да и песня была куда более мелодичная, чем первая.